Книга
Приобретение новой одежды, провизии, украшений, подарков и прочего реквизита предстоявших торжеств, даже если оно ограничивалось только самым необходимым, требовало немалых затрат. К тому же обычай предписывал расплатиться со всеми накопившимися за несколько последних месяцев, а иногда за целый год долгами. Кредиторы использовали все средства для того, чтобы вернуть данное в долг, вплоть до устройства на ночлег у дома должника и даже физической расправы над ним, а должникам, не имевшим надежды «спасти лицо», приходилось скрываться вдали от дома или в местном храме, жертвуя церемонией встречи Нового года в кругу семьи. О предновогодних тяготах бедняков свидетельствуют поговорки, гласящие: «Пережить Новый год что через пропасть прыгнуть», «Люди денежные встречают Новый год, люди безденежные встречают разорение» [Народы Восточной Азии, 1965, с. 297; Гуандун, 1972, с. 403].
В императорском Китае в один из трех дней, с 19-го по 21-е число последнего месяца, все государственные канцелярии и учреждения закрывались на новогодние каникулы, длившиеся целый месяц. На время этих каникул печати канцелярий хранились под замком, и лишь на случай экстренных дел оставлялись бланки указов с приложенными печатями. На месяц прерывались и занятия в школах. Ослабление полицейского надзора и оживленная предновогодняя торговля представляли исключительные шансы многочисленной нищей братии в городах. Собравшись большими группами, нищие устраивали налеты на лавки или беззастенчиво вымогали деньги у бродячих торговцев и прохожих. В середине прошлого столетия русский наблюдатель назвал поведение пекинских нищих в канун Нового года «истинным террором нищенства» [Попов, 1863, с. 6].
За неделю до Нового года, в 23-й день 12-го месяца, жители Северного Китая совершали обряд проводов на Небо божества домашнего очага Цзаошэня, больше известного в народе под именами Цзаоваиа или Цзаоцзюня.
Культ Цзаошэня сложился приблизительно к III в. до н. э. в результате слияния древних культов бога огня и богини домашнего очага. Уже тогда Цзаошэнь считался посланцем небесного Повелителя судеб (Сымин), определявшего срок жизни каждого человека. В этом качестве культ Цзаошэня получил официальное признание, усиленно пропагандировался даосами и без существенных изменений дожил до наших дней. Правда, древние китайцы, по-видимому, считали, что Цзаошэнь докладывает небесному владыке только о дурных поступках своих подопечных, а впоследствии возобладало-мнение, что он сообщает обо всех событиях, плохих и хороших, происходивших в доме [Кэй-Сё, 1971, с. 261]. В итоге Цзаошэнь искуси» совместил в своем лице функции домашнего соглядатая и покровителя, от которого зависят счастье и благоденствие семьи. До X в. поклонения Цзаошэню устраивались в 8-й день последней луны, в течение нескольких последующих столетий — на 24-й день. Южные китайцы и в XIX в. оставались верны этой дате, а те, кто обитал в лодках (особая этническая группа ханьцев на южном побережье), как неполноправная категория населения, должны были чествовать своего покровителя днем позже — 25-го числа. Впрочем, торжественные проводы Цзаошэня накануне Нового года не мешали и не мешают многим китайцам считать, что семейный покровитель отправляется на небеса каждый месяц или даже каждые несколько дней [Kubo, 1974, с. 106].
Исторические сведения об облике Цзаоваиа весьма противоречивы» В древности, согласно некоторым данным, он имел устрашающий вид. и всклокоченные волосы — вероятно, по ассоциации с клубами дыма, поднимавшимися из очага к небу.
Вместе с тем его могли представлять и в образе прелестной девушки, что было популярно еще в VIII —IX вв. Средневековые даосы изображали Цзаоваиа старухой [Кэй-Сё, 1971, с. 262]. В течение последних нескольких столетий домашний патрон повсеместно имел вид почтенного мужчины, изображавшегося в паре с